16 мая 1910 года в Санкт-Петербурге родилась Ольга Берггольц – известная всему миру как «блокадная Мадонна», муза осажденного Ленинграда. Оттого и оживут блокадные стихи Берггольц, и отдадутся мгновенным узнаванием в сердцах людей, что сама Блокада зарифмуется с пережитым прошлым: всё это Ольга уже видела, уже пропустила сквозь себя, а потому имеет право говорить от имени сотен тысяч ленинградцев. Автобиографические истоки лирики Ольги Берггольц – это те события и факты, которые повлияли на мировоззрение поэтессы. Ольга Берггольц — русская советская писательница, поэтесса, женщина с необычайно сложной судьбой. Ольга Берггольц Стихи Ольга Берггольц является русской поэтессой и прозаиком, которая стала известна благодаря своему первому поэтическому сборнику «Стихотворения» (1934).
Ольга Берггольц и Анна Ахматова
Дочь Ольги Берггольц Ирина с бабушкой Марией Тимофеевной. Берггольц ощущала значение своей поэтической работы на радио уже в феврале 1942 года, когда писала про «эту тьму, и голос мой, и холод, и баррикаду около ворот». В поэзии – особенно военного времени – Ольга Берггольц часто использует цитаты из Библии, христианские символы. Характерно здесь обращение к образу Распятия в блокадных стихах – это не прием письма, а явное отражение мировоззрения автора. 1-й ведущий: Берггольц не только выступала по радио, часто вместе с бригадой артистов она выбиралась на фронт, который проходил совсем рядом с городом, читала свои стихи бойцам, защищавшим Ленинград. Мягкий голос поэтессы Ольги Берггольц спасал жизни жителям блокадного Ленинграда. Ольги Федоровны Берггольц.
Судьба и слово
Их семейная жизнь длилась недолго, хотя и осталась в дочери Ирине. Борис несколько «зазвездился» и объявил супруге, что они «не сошлись характерами». В 1930 году после окончания института Ольга по распределению уезжает в Казахстан , где работает корреспондентом газеты «Советская степь». Заодно она пишет свою первую книжку, которая называется «Глубинка».
Она выходит в 1932 году. Уже тогда Ольга была замужем за Николаем Молчановым, с которым вместе училась в университете. А Борис, после написания песни, которая начинается со слов «Нас утро встречает прохладой», становится необычайно популярным и потихоньку спивается.
Отработав два года, Ольга возвращается в Ленинград, устраивается работать на завод «Электросила» редактором многотиражной газеты. Их союз с Николаем Молчановым рождает у Ольги столько вдохновения, что она с головой уходит в творчество. Но черная туча уже омрачает их будущее.
После убийства Кирова в Ленинграде очень неспокойно, чистки идут одна за другой.
Берггольц вполне понимала эту свою черту и неукоснительно проводила ее едва ли не в каждом своем лирическом произведении, не впадая ни в натянутость, ни в фальшь, а просто, «без утайки» и «словесных ухищрений» рассказывая о том, что видела и переживала. В годы блокады и войны Берггольц написала не только много лирических стихов, но несколько поэм: «Февральский дневник», «Ленинградская поэма», «Памяти защитников», «Твой путь». Поэмы Берггольц мало чем отличаются от ее лирики, и слушатели обычно воспринимали их как лирические стихотворения, только более протяженные по времени. В них, как и в лирике, почти нет сюжета, а есть лирический поток чувства, эмоциональное переживание, отталкивающееся от тех или иных эпизодов блокадной жизни. Но поскольку блокадный быт Ольга Берггольц, с ее обостренным историческим мышлением и тягой к символической обобщенности, осмысляла как бытие, то эмоционально-психологическое состояние, минута блокадной жизни, ее эпизод или случай обычно приобретали под пером поэта черты своеобразной эпичности. Так лирика оборачивалась поэмой, хотя чисто внешне она могла сойти за лирическое стихотворение большего, чем обычно объема. В особенности это относится к «Февральскому дневнику» и «Ленинградской поэме» - вещам импульсивным, целиком подчиненным сиюминутному переживанию и потому лирически свободным в своих открытых композициях.
Более строго и логично, а потому более традиционно в жанровом отношении написана поэма «Памяти защитников», созданная по просьбе сестры погибшего при снятии блокады лейтенанта. В поэме «Твой путь» Берггольц подытоживает «весь поток борьбы», заново, хотя лишь в несколько пунктирных, но зато опорных точках, просматривает свою жизнь, оказавшуюся так тесно слитой с жизнью народной, что это чувство единения пронизывает и насыщает все строки и строфы поэмы небывало острым, ликующим чувством счастья и страстной, молитвенной благодарности судьбе. Блокадные стихи Берггольц можно цитировать бесконечно. Но в них — еще не вся Берггольц. Как мы любили — горько, грубо. Как обманулись мы, любя, как на допросах, стиснув зубы, мы отрекались от себя. Это ведь тоже она. А дальше — и вовсе, кажется, самоубийственное признание, вырвавшееся, по-видимому, в горчайшую минуту: И равнодушны наши книги, и трижды лжива их хвала.
В самый канун войны. Прошел всего месяц — и вырвались из-под пера совсем другие строки, теперь они напечатаны рядом, на обороте того же книжного листа: Мы предчувствовали полыханье Этого трагического дня. Он пришел. Родина, возьми их у меня!.. Я люблю Тебя любовью новой, горькой, всепрощающей, живой, Родина моя в венце терновом, с темной радугой над головой... И дальше, в те же дни: Товарищ юный, храбрый и веселый, тебя зовет Великая Война, — так будь же верен стягу Комсомола и двум его прекрасным орденам... И главная — незыблемая — верность непобедимой Партии своей. На первый зов ее, на самый первый вперед за ней, всегда вперед за ней!
С мыслью о воинствующей памяти, с гордостью победой, с клятвой, данной себе, остаться верной народу и правде вошла Берггольц в послевоенные годы. Она окончательно пришла к мысли, что если душа художника преисполнена думой о народе и если она составляет с народом духовное единство, то художник имеет право, более того, он обязан прежде всего раскрыть свою душу. Раскрывая себя, он раскроет и познает мир. Большинство вещей, созданные Берггольц в первые послевоенные годы, как и в последующие, одухотворены, по ее же словам, «возвращением к истокам», только теперь истоками она считала не одну лишь Невскую заставу, где родилась и откуда вышла в пусть, но все пройденные круги, в особенности наиболее суровые, приносившие ей горе и бедствия. Качество стихов, уровень их литературной отделки могут быть различны — одно складывалось, возможно, месяцами и годами, другое выплеснулось на бумагу спонтанно, в ответ на требование момента. Даже вообразить такое в отношении Берггольц было бы немыслимым цинизмом. Такое было время. Оно испытывало не только блокадным холодом и голодом.
Оно в буквальном смысле испытывало душу на разрыв. И каждый пишущий переживал это испытание по-своему. Ольга Берггольц — лирик, как сказал Асеев, по складу своей души, по самой строчечной сути. Изобразить для нее значит отразить и — выразить себя. Она не может проповедовать, не исповедуясь. Так уже она устроена, в этом ее поэтическая сила, своеобразие, обаяние.
Вот как оценил место О.
Берггольц в жизни блокадного города один из критиков: «И разве не достойно удивления хотя бы уже одно то, что голос Великого солдата, каким был в ту пору Ленинград, принадлежал женщине, совсем молодой тогда поэтессе, столь мужественно взявшей на себя такую нелегкую, такую, казалось бы, сугубо «мужскую» роль воина-певца». Сама О. Берггольц писала: «Работа в Ленинградском радиокомитете во время блокады дала мне безмерно много и оставила неизгладимый след в моей жизни». Что же это была за работа, как оценивали ее люди, видевшие и слышавшие тогда Берггольц? В связи со сказанным мы определили цель нашей работы - выявить особенности творчества Ольги Берггольц в блокадный период. Цель работы определена, исходя из особенностей сегодняшней ситуации, когда воспитание патриотизма и гражданского долга не может осуществляться без опоры на исторические примеры мужества и героизма русского народа. С этой точки зрения творчество О.
Берггольц, правдиво и без прикрас, но с верой в Победу, рассказывающее о блокадном Ленинграде, представляется одним из ценнейших источников патриотического воспитания. Нами определены основные темы, разрабатываемые О. Берггольц как «рупором блокады»; обозначены главные черты творческого метода, в котором соединен взгляд жителя осадного города и художественная форма; определены основные черты личности поэтессы. Для достижения поставленной цели нами осуществлялось решение следующих задач: Выявить особенности изображения блокады посредством анализа лирических произведений. Значение блокадной поэзии Ольги Берггольц наиболее очевидно выступает при обращении к произведениям «Моя медаль», «Победа», «Ленинградская поэма», которые проанализированы нами наиболее подробно. Определить особенности творчества Ольги Берггольц периода 1941-1942 гг. Новизна нашего подхода состоит в комплексном взгляде на творчество и деятельность Ольги Берггольц как «музы блокадного Ленинграда»; выявлении особенностей изображения войны в стихах художницы.
Научное значение нашей работы связано с изучением большого количества фактического материала, не только произведений О. Берггольц, но и её писем, статей, воспоминаний современников, дневников, биографических данных. Практическое применение результаты нашего исследования могут найти при подготовке уроков истории и литературы, посвященных Великой Отечественной войне, а также при проведении внеклассных мероприятий, направленных на патриотическое воспитание учащихся. Объект исследования - творчество Ольги Бергголц блокадного периода Методы: 2. Информационно - аналитический. Творчество Ольги Берггольц в период блокады Ленинграда В самый канун войны, в мае 1941 года, уже предчувствуя и как бы въяве видя приблизившийся час испытаний, Берггольц писала: Но я живу: еще одно осталось - В бою другого грудью заслонить. Ее слово было обожжено страданием и закалено мужеством, а любовь к Родине была граждански зрячей, готовой взять на себя любую ношу.
Стихотворение написано в июне 1941 г. Как и у многих поэтов тех дней, оно звучит подобно клятве, да и по существу и было именно клятвой. Берггольц выразила чувства, общие для советской поэзии тех лет: Мы предчувствовали полыханье Он пришел. Вот жизнь моя, дыханье. Возьми их у меня… Поистине народное признание пришло к Ольге Федоровне Берггольц в годы войны. В окруженном врагами городе, как тогда коротко говорили - в блокаде, не было света и тепла, воды и хлеба. Гремели разрывы бомб и снарядов, горели здания, дымились руины.
Обессиленных, истощенных людей в темноте промерзших квартир порой объединял только голос радио. Часто голос радио был голосом Ольги Берггольц. Звучали стихи. Они шли от сердца к сердцу. Они были предельно достоверны по деталям блокадного быта и интонации. Ведь писал их человек, который страдал вместе со всеми, недоедал, склонялся при свете коптилки над тетрадью, дул на замерзшие руки, согревая дыханьем непослушные пальцы. Стихи оплакивали погибших.
И, может быть, уже тогда зародились строки, которые много лет спустя будут высечены на каменной стене над братскими могилами Пискаревского кладбища: "Никто не забыт... Они станут своеобразным паролем нашей памяти. Они поддерживали людей, словно давали им новые силы, вселяли уверенность в освобожденье, в Победу. В годы блокады 1941-1943 Ольга Берггольц находилась в осажденном фашистами Ленинграде. В ноябре 1941 ее с тяжело больным мужем должны были эвакуировать из Ленинграда, но Николай Степанович Молчанов умер и Ольга Федоровна осталась в городе. Спустя самое недолгое время тихий голос Ольги Берггольц стал голосом долгожданного друга в застывших и темных блокадных ленинградских домах, стал голосом самого Ленинграда. Это превращение показалось едва ли не чудом: из автора мало кому известных детских книжек и стихов, про которые говорилось "это мило, славно, приятно - не больше", Ольга Берггольц в одночасье вдруг стала поэтом, олицетворяющим стойкость Ленинграда.
В Доме Радио она работала все дни блокады, почти ежедневно ведя радиопередачи, позднее вошедшие в ее книгу "Говорит Ленинград". Ольга Берггольц была награждена орденом Ленина. Ее «Февральский дневник» оказался гораздо сильнее фашистских снарядов, костлявой руки голода, безвозвратности потерь. Это был вечный огонь надежды, мужества, желания жить всем смертям назло. И есть высшая справедливость в том, что именно Ольга Берггольц нашла те проникновенные строки, которые переживут ее в веках. Эти шесть слов знает каждый уважающий себя человек: «Никто не забыт, ничто не забыто»… Нет слов, чтобы описать то, что Ольга Берггольц сделала для осажденного Ленинграда. Ее называли ласково и «Муза» и «Мадонна блокады», но самым дорогим подарком были для нее немудреная народная фраза: «Наша Оля»… Она умела находить сердечные слова, не мудрствуя лукаво - «Что может враг?
Разрушить и убить. И только-то. А я могу любить... Ольгу Берггольц называли и называют "музой блокадного города". Это очень высокое и почетное звание. И вполне заслуженная. Блокадные стихи Берггольц появились в тоненьком сборнике "Ленинградская поэма" еще в блокаду.
Именно с тех пор запечатлелись в памяти пронзительные в своей простоте строки: Был день как день. Какие ж я могла найти слова? Я тоже ленинградская вдова. Один, стуча, трудился метроном... От этих строк и сейчас мороз по коже. Все узнаваемо, все так и было - кроме одной, пожалуй, детали: метронома. Значение этой подробности блокадного быта, пожалуй, преувеличено в позднейших воспоминаниях.
Никакого метронома в квартирах рядовых ленинградцев не было слышно. Большинство домашних радиоточек было реквизировано или по крайней мере отключено. Где-то они, конечно, сохранялись - в том числе, вероятно, и у постоянного сотрудника блокадного радио поэта Ольги Берггольц: это была не привилегия, а производственная необходимость.
Видовая принадлежность глаголов подчеркивает контрастность: глагол запоминает несовершенный вид передает значение длительного действия, глагол забит совершенный вид констатирует законченное действие как свершившийся факт, что реализуется также в валентных возможностях лексемы: на- 1 Цит. От сердца к сердцу. О жизни и творчестве Ольги Берггольц. В заглавиях стихотворных текстов сема времени реализуется по-разному. Она представлена и формой будущего времени бытийного глагола «Будет весело тебе со мною...
Я буду сегодня с тобой говорить... Кроме того, в заглавиях может обозначаться и привязанность стихотворений к тому или иному сезону «Осень сорок первого», «Февральский дневник», «Ленинградская осень», «Бабьелето» и т. В заглавиях или первых строках есть точное обозначение времешшх границ «Где ты, друг мой? Прошло семшетие... Иногда эти границы оказываются размытыми, неопределенными «Накануне», «Перед разлукой». Неоднократно встречаются слова помнить, память и их производные: «А помнишь дорогу... Символично, что названия циклов также отражают временные этапы жизни автора «Молодость», «Годы» , перекликаясь с мотивом воспоминаний «Память». Цикл «Память» открывается четверостишием Б.
Пастернака: Здесь будет все пережитое, И псе. В этих строках — суть всей поэзии Ольги Берггольц. Время — это сама жизнь поэта и жизнь ее страны. В стихотворении «Начало поэмы» время многолико. Оно сиюминутно и вечно, точно-конкретно и расплывчато:... Всю ночь не разнимали руки, всю ночь не спали мы с тобой: я после долгой, злой разлуки опять пришла к тебе — домой. Мы говорили долго, жадно, мы не стыдились слез отрадных, — мы так крепились в дни ненастья... Теперь душа светла, мудра, и зрелое людское счастье, как солнце, встретит нас с утра.
Теперь навек — ты веришь, веришь? И вдруг стучит соседка в двери, вошла и говорит: - Война! Войне уже девятый нас. Уж враг за новою границей.
Читальный зал
Товарищ, нам горькие выпали дни, Грозят небывалые беды, Но мы не забыты с тобой, не одни, - И это уже победа. Ольга Берггольц почти ежедневно выступала по радио, обращаясь к жителям осаждённого города. Её негромкий певучий голос, в котором слились боль, сострадание и героизм защитников Ленинграда, говорил правду о городе, ничего не сглаживая, не украшая. И вся страна знала, что Ленинград и в кольце блокады продолжает жить и бороться. Любовь к Родине и способность заслонить другого — вот что помогло выжить и выстоять. Я говорю с тобой под свист снарядов, угрюмым заревом озарена. Я говорю с тобой из Ленинграда, страна моя, печальная страна... Ольга Берггольц не только выступала по радио, часто вместе с бригадой артистов она выбиралась на фронт, который проходил совсем рядом с городом, читала свои стихи бойцам, защищавшим Ленинград. Это фронт сегодня.
Сотня метров До того, кто смерть готовит мне. Но сегодня тихо. Даже ветра Нет совсем. Легко звучать струне. Знаю, смерти нет: не подкрадется, Не задушит медленно она, - Просто жизнь сверкнет и оборвется, Точно песней полная струна. Сама Ольга Берггольц позже говорила: «То, что мы останемся в Ленинграде, как бы тяжело не сложилась его судьба, - это мы решили твёрдо с первых дней войны. Я должна была встретить испытание лицом к лицу. Я поняла: наступило моё время, когда я могу отдать Родине всё — свой труд, свою поэзию.
Ведь жили же мы для чего-то все предшествующие годы». В это время Берггольц создала свои лучшие поэмы, посвящённые защитникам Ленинграда: «Февральский дневник» 1942 , «Ленинградскую поэму» 1942. Отец поэтессы, Фёдор Берггольц, формально за отказ стать осведомителем в марте 1942 года был «выслан» из блокадного Ленинграда органами НКВД в Минусинск Красноярский край. Ольга Берггольц, в числе прочих, работала над этим радиофильмом, читала там стихи. Несмотря на все заслуги, в конце мая 1945 на Х пленуме СП СССР была подвергнута критике за то, что в своих стихах отражала тему страдания, связанную с бесчисленными бедствиями граждан осаждённого города. На критику О. Берггольц ответила стихом: И даже тем, кто всё хотел бы сгладить в зеркальной робкой памяти людей, не дам забыть, как падал ленинградец на жёлтый снег пустынных площадей.
Ольга Берггольц во время ареста В тюрьме Ольгу Берггольц продержали 171 день, её здоровье было окончательно подорвано. Несмотря на это, Берггольц держалась стойко и не признала себя виновной. Под пытками были выбиты показания на поэтессу у её товарищей Игоря Франчески и Леонида Дьяконова, с последним её связывали дружеские отношения во время работы в казахской газете «Советская степь». Но первые показания на следствии по делу «литературной группы» против Л. Дьяконова, О. Берггольц и других писателей дал Председатель Вятского отделения Союза советских писателей Андрей Алдан-Семёнов, который был первым в числе арестованных. Вскоре после освобождения вспоминала: «Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в неё, гадили, потом сунули обратно и говорят: живи! В феврале 1940 года вступила в ряды ВКП б. С августа 1941 работала на радио, почти ежедневно обращалась к мужеству жителей города. В годы войны она, подобно тысячам ленинградцев, стойко переживала блокаду и сумела выразить чувства и свои, и многих в своих стихах. Товарищ, нам горькие выпали дни, Грозят небывалые беды, Но мы не забыты с тобой, не одни, - И это уже победа. Ольга Берггольц почти ежедневно выступала по радио, обращаясь к жителям осаждённого города. Её негромкий певучий голос, в котором слились боль, сострадание и героизм защитников Ленинграда, говорил правду о городе, ничего не сглаживая, не украшая. И вся страна знала, что Ленинград и в кольце блокады продолжает жить и бороться. Любовь к Родине и способность заслонить другого — вот что помогло выжить и выстоять. Я говорю с тобой под свист снарядов, угрюмым заревом озарена. Я говорю с тобой из Ленинграда, страна моя, печальная страна... Ольга Берггольц не только выступала по радио, часто вместе с бригадой артистов она выбиралась на фронт, который проходил совсем рядом с городом, читала свои стихи бойцам, защищавшим Ленинград. Это фронт сегодня. Сотня метров До того, кто смерть готовит мне. Но сегодня тихо. Даже ветра Нет совсем. Легко звучать струне. Знаю, смерти нет: не подкрадется, Не задушит медленно она, - Просто жизнь сверкнет и оборвется, Точно песней полная струна.
Родилась 3 16 мая 1910 в Санкт-Петербурге, на старой питерской окраине — Невской заставе, в семье заводского врача. В 1920-х росла и училась в трудовой школе. В 1925 пришла в литературное объединение рабочей молодежи - "Смена", где встретила Б. Корнилова первого мужа , с которым позднее училась на Высших курсах при Институте истории искусств. Литературный дебют Берггольц лирические стихи, в т. Как Ваня поссорился с баранами, 1929, повесть Углич, 1932, и др. Маршак, К. Чуковский, А. Ахматова, М. В конце 30-х Ольга Берггольц по ложному обвинению попадает в тюрьму, где проводит страшные 149 дней и ночей, которые травмировали ее на всю жизнь, но не лишили стойкости. Эти качества в полной мере проявились во время Великой Отечественной войны, в годы Ленинградской блокады, когда голос Ольги Берггольц регулярно звучал по городскому радио. Звучал с настоящим мужеством и силой - как голос человека, разделившего с осажденными жителями все их лишения. В 1938 погиб первый муж Берггольц, известный комсомольский поэт Б. Корнилов, репрессированный по ложному обвинению; саму ее заключают в тюрьму, где она находилась с декабря 1938 по июнь 1939. Ноты трагизма появляются в стихах конца 1930-х годов, большинство которых опубликовано в сб. Узел 1965, в т. Писательница, поэтесса Ольга Федоровна Берггольц все годы блокады не покидала родной город.
По окончании университета два года работала в Казахстане вместе со вторым мужем в газете "Советская степь", о чём написала книгу "Глубинка". В первой половине 1930-х у нее вышли еще книга очерков "Годы штурма", рассказов "Ночь в Новом мире" и сборник с простым названием "Стихотворения", который считается началом ее поэтической известности. Из степей Берггольц вернулась в Ленинград, работала редактором в газете завода "Электросила", вступила в Союз писателей. Это казалось удачей, а обернулось бедой. В начале 1937 года Ольга Берггольц оказалась вовлечена в так называемое "дело Авербаха". Леопольд Леонидович Авербах, советский литературный критик, генеральный секретарь Всероссийской ассоциации пролетарских писателей до 1932 года, один из организаторов I Всесоюзного съезда советских писателей, главный или ответственный редактор журнала "На литературном посту", был расстрелян в августе 1937 года как троцкист. В чем конкретно состояла его вина, неизвестно до сих пор. Человека более верноподданного власти трудно себе представить. Мало того, что он был родным племянником Якова Свердлова, так еще на литературных постах стоял за "генеральную линию партии", редактировал книгу "Беломорско-Балтийский канал имени Сталина", прославляющую труд зэков, и серию "История фабрик и заводов", и лично травил Михаила Булгакова. И все же не уцелел. Сегодня полагают, что его арестовали просто как фигуру из близкого круга Генриха Ягоды. Но этот малоприятный человек "потянул" за собой, в числе многих, и Ольгу Берггольц, которая связана была с ним исключительно как с одним из "шишек" Союза Советских Писателей. Правда, в 1931 году Авербах ухаживал за Ольгой Федоровной и звал ее замуж, но она уже была с Молчановым и отказала. Об этом говорила сама Берггольц в 1937 году, когда ей пришлось оправдываться за "связь" с Авербахом. Берггольц боялась, что облеченный властью кавалер отомстит ей и ее мужу. А получилось, что ей отомстило государство за несуществующую связь с "троцкистом". К середине 1938 года обвинения по делу Авербаха с Ольги Федоровны были сняты. Но в декабре ее вновь арестовали: опять за "связь с врагами народа" и за участие в контрреволюционном заговоре против Ворошилова и Жданова. Этот процесс назывался "делом Литературной группы". Более полугода Ольгу Берггольц продержали в тюрьме. Она сама ни на кого не дала показания — в отличие от многих несчастных, проходящих по делу. Но молчание Берггольц, возможно, способствовало тому, что в июле 1939 года ее освободили и реабилитировали. О "полной реабилитации" Ольга Фёдоровна сказала горькие слова: "Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в неё, гадили, потом сунули обратно и говорят: живи! Однако реабилитация помогла ей стать членом ВКП б в феврале 1940 года. Дальше была самая героическая страница биографии Ольги Берггольц — та, за которую ее прозвали "блокадной музой". Во время блокады Ольга Федоровна осталась в осаждённом Ленинграде. Решение она объясняла так: "Я должна была встретить испытание лицом к лицу. Я поняла: наступило моё время, когда я могу отдать Родине всё — свой труд, свою поэзию. Ведь жили же мы для чего-то все предшествующие годы". С августа 1941 года поэтесса работала на радио, почти ежедневно ведя передачи, обращаясь к землякам, в том числе и стихами. Ольга Берггольц у микрофона. Фото: roadoflifethemusical.
"От сердца к сердцу"
Ольга Берггольц — русская советская писательница, поэтесса, женщина с необычайно сложной судьбой. Ольга Берггольц стала одним из символов блокады, ее стихи подчеркнули стойкость ленинградцев и их любовь к своему городу. Это Ольге Берггольц принадлежат строки «Никто не забыт и ничто не забыто» Пришла война, а с ней и блокада. Это и официально признанные советские поэты — Николай Тихонов и Ольга Берггольц, чей голос раздавался из каждого ленинградского радиоприёмника, и, например, Геннадий Гор, советский фантаст, чьи удивительные авангардистские блокадные стихи вообще не были.
"Чтобы простить измену, надо... ": вся суть в стихе О. Берггольц
И пусть стихи Ольги Берггольц для кого-то покажутся слишком горьким лекарством, но они нужны. 1935 годах, когда выходят очерки «Годы штурма», сборник рассказов «Ночь в Новом мире» и сборник «Стихотворения». Текст научной статьи на тему «Время-жизнь в поэзии О. Берггольц». Научное значение нашей работы связано с изучением большого количества фактического материала, не только произведений льц, но. Ольга Берггольц Ольга Берггольц. Христианскими смыслами наполнена и поэзия Ольги Федоровны Берггольц, которая всю блокаду трудилась в Ленинграде. Христианские смыслы могут появляться в ее стихах совершенно неожиданно. В тюрьме после гибели ребенка Ольга Берггольц написала великолепные стихи, а Ленинградская блокада, длившаяся 872 дня, стала ее звездным часом.
14. Анализ поэтического творчества одного из поэтов (о. Бергольц)
Как я от тоски не поседела? Как я от стыда не померла?.. Долго с улицы не уходила — только там сама собой была. Он пишет, что любит меня, что жаждет моей любви «давно, безраздельной»; узнав, что ребенка нет, зовет в Ленинград [29]. И из-за этого я испытываю к нему неприязнь, что-то отталкивает меня от него.
Я не могла бы сказать сейчас, что люблю его. Я чувствую к нему нежность, чуть покровительственную, он нравится мне, он мне мил и дорог. Позавчера была почти счастлива от его писем и думала о Ленинграде уже не как о месте гибели, но как о месте жизни, где дышать можно будет, — здесь я ничего не делаю и не хочу делать, — ложь удушающая все же! Но я уже вся — в Ленинграде.
Я — баба, и слабая баба. Мне нужен около себя любящий, преданный мне мужик.
Это высказано и прямо, и поэтически образно не только в ее письме к Макогоненко от 8 марта 1942 года из Москвы она была там с 1 марта по 20 апреля , но особенно сильно в ее вершинной поэме «Твой путь» апрель, 1945. Тут все совпало. И то, что она почувствовала нужность людям, обратную связь с огромной аудиторией, и новое сильное чувство. Без него как и всего остального не было бы такого явления, как родившейся на радио новой поэзии Берггольц.
Открытой, не камерной. Что может враг? Разрушить и убить. И только-то? А я могу любить. Мы победили.
Ты приговорен. Это написано в апреле 1945 года, накануне победы. А прочувствовано раньше автором «Февральского дневника» 1942 , о котором речь впереди. В нем тоже равнозначно личное и общественное, но, обращаясь к тогдашнему ленинградцу, Берггольц не могла высказаться так открыто, как в «Твоем пути»: «Не знаю как, но я на дне страданья… открыла вдруг, что ты — мое желанье, последнее желанье на земле». Другое дело — мартовское письмо с дороги: «Ты и Ленинград неотделимы от меня». Даже близкие Ольги Федоровны не сразу приняли этот спасительный роман на фоне долгой болезни и гибели мужа Берггольц Николая Молчанова, к которому она ходила в больницу до конца, отмеченного прощальным стихотворением «29 января», тогда же написанным.
Теперь их общим домом стал Дом радио. В «Твоем пути» герой сказал: «А все считают, ты моя жена». Зимой 1942-го так на радио считали не все. Сознание советских людей оставалось пуританским и в трагических обстоятельствах. Но все-таки личные отношения были зоной относительной свободы, что раздражало и власть, и некоторых коллег. Панова была свидетельницей публичных нападок А.
Прокофьева на поэму «Твой путь» и сокрушалась: «По-моему, выступать так резко поэту против поэта нехорошо». Отторгалось то, что составляет нерв поэзии. Таково мое отступление 2003 года25. Стихи становились событием в жизни блокадного города, а нередко и значительным литературным событием. Так случилось с выступлением Ольги Берггольц 22 февраля 1942 года. Для передачи, посвященной годовщине Красной Армии, она написала свой «Февральский дневник», которому суждена была большая судьба.
Берггольц ощущала значение своей поэтической работы на радио уже в феврале 1942 года, когда писала про «эту тьму, и голос мой, и холод, и баррикаду около ворот». Этим поэма, в частности, отличалась от других поэтических откликов на события. В поэме не только пронзительно достоверные строчки о зимнем блокадном Ленинграде, но глубоко обобщенный образ города и его защитников. Решающим условием успеха была авторская позиция, его собственная роль участника событий. Поэма стала значительным явлением — и общественным, и литературным. Она была подготовлена и ее прежними выступлениями, и стихами.
Естественно прозвучало рядом с горькими словами о блокадных тяготах предвестие будущей победы: Двойною жизнью мы сейчас живем: В кольце, во мраке, в голоде, в печали Мы дышим завтрашним, свободным, щедрым днем, — Мы этот день уже завоевали. Да, «мы дышим», «нас вместе называют Ленинград», «мы стояли на высоких крышах» — у Берггольц было право так говорить. Это право оплачено той жизнью, о которой она сказала в поэме: «Дыша одним дыханьем с Ленинградом, я не геройствовала, а жила». Берггольц считала, что в стихах и поэмах военной поры, написанных в блокаду, она прикоснулась «лишь к первому, самому верхнему слою событий, чувств и душевного мира ленинградцев». В авторской оценке проявилась высокая требовательность к себе. Между тем «Февральский дневник» не только стал важной вехой в творчестве Берггольц, но и в известной мере подготовил лирико-эпическую поэму «Твой путь» 1945 с ее философским осмыслением событий и высокой трагедийностью.
Критики Н. Банк справедливо писали о «радиовлиянии», которым объясняются некоторые черты поэзии Берггольц. Стоит заметить, что это влияние было взаимным. Рядом с речами Берггольц всякого рода литературные поделки выявляли свою несостоятельность. Даже тон информационных материалов в передачах «Радиохроники» изменился, стал менее официальным, авторы и редакторы передач стремились учитывать душевное и физическое состояние слушателей. Видимо, блокадная поэзия О.
Берггольц несколько заслонила ее публицистику, которая прямо связана со стихами. Даже книга О. Берггольц «Говорит Ленинград» в нее вошла небольшая часть радиовыступлений поэтессы привлекается исследователями лишь как некий фактический материал о блокадной поре. В лучшем случае приводят выдержки из речей. Между тем эта радиопублицистика, неторопливый, негромкий, можно сказать «антипафосный разговор», оказывал необычайно сильное воздействие на слушателя. Когда О.
Берггольц выступала по радио, казалось, перед ней и микрофона-то никакого нет. В ту пору в стране практически не было телевидения, а сейчас лучшие телеобозреватели ведут свои беседы именно в подобном ключе, но их-то аудитория видит. Несравненно трудней было, выступая по радио, достичь такой искренности, когда слушатель мог представить своего собеседника не в далекой студии, а рядом: «Еще никогда не бывало в Ленинграде такой новогодней ночи, как нынешняя. Мне незачем рассказывать вам, какая она». И от этих слов, сказанных декабрьским вечером сорок первого года, было очень близко к стихам, которые Берггольц потом прочитала: «Я не пишу — и так вернее, что старый дом разрушен наш, что ранен брат, что я старею…» В выступлении эти стихи шли после прямого обращения к слушателям. Но вот июньская радиоречь приведена в книге О.
Берггольц «Говорит Ленинград» без какого-либо выделения стихов, автор словно бы подчеркивал их естественность, органичность в ткани всего выступления.
Но черная туча уже омрачает их будущее. После убийства Кирова в Ленинграде очень неспокойно, чистки идут одна за другой. И Борис Корнилов становится одной из мишеней — особенно после того, как он «неправильно» изложил политику партии в поэтическом размышлении «Последний день Кирова». Его арестовывают, а через некоторое время черный воронок увозит в камеру и Ольгу. Официально, по ложному доносу.
Скорее всего, из-за давней связи с Борисом. И это несмотря на два обстоятельства: во-первых, они давно в разводе, а во-вторых, она находится на пятом месяце беременности. А дальше — допросы, постоянные избиения, острая боль оттого, что преднамеренно бьют ногами по животу, чтобы убить ребенка. И звери в человечьем обличье добиваются своего — ребенок так и не появляется на свет. Где найти в себе силы, чтобы пережить все это? И даже освобождение в июле 1939 года не добавило ярких красок: О, грозный вечер возвращенья,.
Тогда она знала, что всё, что с ней случилось, случилось не по щучьему велению, а по воле государственных — правоохранительных! Знала и пыталась оправдать всех причастных к глумлению над ней тем, что «во все века были и есть нравственно несовершенные люди». Государство она выводила за скобки. Ольге Фёдоровне, идеалисту, максималисту, романтику очень не хотелось остаться без мечты — без страны солнца. Поклоннице светловской «Гренады» не хотелось оставлять революционного коня и спускаться на грешную землю без манящего ароматом героики «яблочка-песни в зубах». Не хотелось ещё и потому, что, отказавшись от юношеских идеалов, она тем самым перечеркнула бы весь свой поэтический опыт, которым дорожила. И она… вступила в партию. Трудно сказать, чем закончилась бы борьба Берггольц с собой и с обстоятельствами, если бы не Великая Отечественная война. После фашистского нашествия все оказались по одну сторону баррикад: Берггольц, народ, партия, государство.
Последовало немедленное: Мы предчувствовали полыханье Он пришёл. Вот жизнь моя, дыханье, Родина! Возьми их у меня! Я и в этот день не позабыла Горьких лет гонения и зла. Но в слепящей вспышке поняла: Это не со мной — с Тобою было… Написано 23 июня 1941 года с эпиграфом. Объявлена всеобщая мобилизация». Ольга Фёдоровна посчитала и себя мобилизованной и призванной. Строка «Это не со мной, с Тобою было», воспринимается опять-таки не как поэтическая метафора, а как жизненная позиция: довоенное лихо, которое довелось испытать, было направлено не на неё персонально — на страну, на Родину, на Отечество! А за Отечество надо бороться!
Юношеский максимализм и здесь просматривается наиболее отчётливо. Она осознанно переводит стрелку со своей персоны на всю страну, и оттого боль становится ещё острее. Но Берггольц считает, то что было со страной, эпизод хоть и болезненный, но случайный, преходящий. Она могла вместе с Анной Ахматовой — предлагали — на правительственном самолёте эвакуироваться в тыл, она могла несчётное количество раз оказаться в Москве или в других более тёплых и более сытых городах и весях. Не эвакуировалась. В Москву слетала только раз — в марте 1942 года по делам, и через неделю вернулась в осаждённый, голодный, холодный, изнемогающий от непосильной нечеловеческой ноши Ленинград, где суточные 125 граммов хлеба были и не хлебом вовсе, а его «символом». Писала другу сердца Макогоненко, ставшему впоследствии третьим мужем: «Знаешь, свет, тепло, ванна, харчи — все это отлично. Существовать, конечно, можно, но ЖИТЬ — нельзя. И нельзя жить именно после ленинградского быта, который есть бытие, обнажённое, грозное, почти освобождённое от разной шелухи».
Сейчас часто цитируют блокадный дневник Тани Савичевой. Но и поэтическое, и прозаическое творчество Ольги Берггольц тоже блокадный дневник, читая который не можешь не чувствовать сердца. Вот картинка из поэмы «Твой путь». Блокадник, изнемогая, пошёл на реку за водой, был сбит невесть откуда взявшимся потоком и вмёрз в лёд. А люди утром прорубь продолбили Невдалеке и длинною чредой К его прозрачной ледяной могиле До марта приходили за водой. Тому, кому пришлось когда-нибудь Ходить сюда, — не говори: «Забудь». Я знаю все. Я тоже там была, Я ту же воду жгучую брала… Или вот эти: В грязи, во мраке, в голоде, в печали, Где смерть, как тень, ходила по пятам, Такими мы счастливыми бывали, Такой свободой бурною дышали, Что внуки позавидовали б нам. Выраженное в стихах, оголённое как электрический провод чувство гражданственности неизбывно.
Анализ поэмы Берггольц «Февральский дневник»
- Ольга Берггольц - биография, новости, личная жизнь, фото, видео -
- «Февральский дневник» Ольга Берггольц: читать текст, анализ стихотворения
- Ольга Берггольц. Голос осажденного Ленинграда
- Журнальный залп
- Закрытые дневники
- «Февральский дневник» О. Берггольц